Книжный магазин

Ноябрь 9, 2017
Автор: Герман Филипьев

Время обедать. Небо затянуто буграми серых облаков. По их краям видно, что солнце где-то рядом, но я его не вижу.

— Тебе с горчицей или майонезом? — Она оторвалась от продавца хот-дога, считая мелочь обратилась ко мне.

— С горчицей, майонезом и кетчупом. — Сказал я продолжая смотреть на облака. — И пускай две сосиски положит… Эти как их? — Спустился с небес на землю и подошел к Медведю. — Баварские. Две баварских сосиски с горчицей, кетчупом и майонезом. — Рукой потянулся к сигаретам и добавил уже в окошко продавцу. — Только без салата или там капусты. Лучше больше огурцов положи.

Заправившись закуской мы направились в сторону ближайшего торгового центра с черным, красным и золотистым в дизайне трехэтажного здания виде куба с большими окнами из черного стекла.

— Который час? — Спросила Медведь жуя сосиску.

— Смотря где. — Я выковырял с булочки парочку колечек огурца и закинул себе в рот.

— А если серьезно.

Посмотрел на запястье закрепленное часами.

— Начало четвертого. — Сказал.

— На сколько сильное начало?

— На пятнадцать минут.

— Значит пятнадцать минут четвертого?

— Если тебе так удобно.

— Нельзя было так просто и сказать?

— То, что «просто» всегда не интересно.

 Moll стоял там где и стоит находиться подобным заведения. Окруженный с двух сторон парковкой, забитой машинами и скоплением людей одинаковой социальной ориентации у входа. Аниматоры разодеты в клоунов и шутов, если это не одно и тоже, развлекали детей их матерей и курящих в стороне отцов. В скамейках, что вмонтированы в серую плитку покрывшею грунт земли, плотно уселась молодежь. В большей степени наши ровесники, чем представители поколения старше или младше. Они лениво потягивали пиво и энергетики с восемью процентами оборота спирта внутри. Окурки сигарет не всегда долетали до урны. Мат исходивший с их гортани часто перебивался сленгом и ссылками на современную поп-культуру. Как касатки проплывающие через косяк трески, пожевывая хот-доги мы зашли внутрь. Автоматические, прозрачные двери захлопнулись за спиной.

Первый этаж как и ожидалось выглядит удручающе. Вот они люди во всей своей красоте. Бегают с открытыми ртами, тычут пальцами в разные стороны, галдят, не думают, выбирают из того, что лучше подчеркнет индивидуальность. Выбор достаточно велик. Бутики. Бренды. Акции. Слоганы. Реклама. Манекены. Продавцы-консультанты. Кафе. Рестораны. Кондитерские. Булочные. Столики внутри и столики снаружи. Запахи. Звуки. Голоса и отсутствие тишины. Невозможность пространства. Исключения открытой территории. Эта музыка. Нет это даже не она. Это простая, примитивно сложенная мелодия для покупок, что пытается быть не навязчивой играя со всех динамиков. Озаряет позитивом и спокойствием. Как стены в психушке выкрашенные в бледно-зеленый.

— У тебя салфетка есть? — Спросила Медведь доев ход-дог.

— Нет. А что ты не взяла их?

— Нет.

— Отлично. — Сказав я съев сосиски. Вытер губы рукой. Она повторила за мной.

— Ну, что наверх? — Указала пальцем на экскаватор подымающий свои ступеньки на второй этаж.

— Я не против.

Мы стали в движение под нашими ногами. Тела направились верх. Через три ступеньки от нас стояла пара. Парень и девушка. Она в легком платье с букетом цветов в руке. Он… Ну, как вам сказать? Он, ну такой… Обычный.

— Наверное первое свидание. — Сказала Медведь, почесывая шею.

— Скорей всего.

— Знаешь, а я не когда на свидания не ходила. Даже не понимаю как это и зачем.

— Аналогично.

— Ну, вот не было у меня такого, что понравился мне кто-то… И вот идем мы на свидание. Я имею виду договариваемся или что-то такое. У меня обычно как-то это все само собой происходило. Без всяких там свиданий и прочего.

— Тоже самое.

— И цветы мне не кто не дарил.

— Тебе это не нужно.

— С чего это вдруг?

— Потому, что ты сама как цветочек.

Она закатила глаза и толкнула меня в плече.

— Какой же это все-таки дешевый прием. Ты просто мастер пошлых комплиментов.

— Это классика. А классика она что?

— Бессмертна — Произнесла она с неохотой и мы ступили на второй этаж торгового центра. Проводили парочку с цветами взглядом, а сами направились куда-то прямо.

Медведь остановилась у хорошо подсвеченной витрины музыкального магазина. Акустические и электрогитары, синтезаторы, африканские барабаны, колонки, стойки и микрофоны с большими наушниками висячими на них. Внутри тихо. Ни какой музыки. Парень за прилавком уставился в монитор своего ноутбука.

— Ты в уборную не хочешь? — Спросил я у нее.

— А нужно?

— Только если сильно.

— Нет. Иди. Я тебя здесь подожду. На инструменты посмотрю. Всегда хотела стать музыкантом или певицей…

— Только вот таланта нет.

— Да пошел ты.

Поцеловав ее в щеку я пошел в туалет. Зайдя внутрь сразу увидел парня, что под феном для рук сушил голову. Я серьезно, голову. Не руки, а мокрые волосы головы. Что бы это могло значить? Ну и ладно. Заперся в кабинке. Опустил крышку унитаза и сел сверху. С рюкзака достал бутылку коньяка, колу и металлическую флягу. Открутил крышку и стал наполнять сосуд коньяком. Пока я это делал  осмотрелся. На стенах кабинки были написаны разные вещи. Номера мобильных телефонов. Предложения отсосать, трахнутся в ж{censored}пу и прочее. Мне вот интересно геи и вправду подобным способом знакомятся друг с другом или это просто извращенцы? Наполнил флягу до половины. Остальное залил колой. Закрыл крышку и стал собираться. Выходя из кабинки бросил взгляд на урну. В ней лежало два использованных шприца и пара салфеток в крови. Какая мерзость эти общественные туалеты. Вернувшись к Медведю сразу предлагаю ей флягу. Она без вопросов делает два глотка и передает ее мне. Я повторяю.

— Ну, так куда направимся? — Спросила она. — В магазин игрушек. — Указала вправо. — Может к игровым автоматам? — Кивнула влево. — Или зайдем сюда? — Взглянула в сторону музыкального. — Чтобы ты дальше продолжен разрушать мои мечты о музыкальной карьере.

— Заманчивое предложение, но у меня есть вариант получше.

— Только не говори, что кино. Я не собираюсь сидеть молча два часа, а потом пять минут обсуждать какое-то дерьмо.

— Книги.

— Что?

— Давай пойдем в книжный магазин и выберем себе что-то почитать.

Она протянула руку к фляге. Я дал. Сделала долгий глоток и сказала.

— Мне кажется это очень плохая идея.

Нас встречает витрина магазина с открытыми автоматическими дверьми. Название светит красным — «Чтец». Реклама. Акции. Все тоже, что внизу, только направлено на литературный бизнес. Плакаты с изображением новинок. Пирамиды из книг бестселлеров, стоящие на маленьких круглых столиках. Объявление о том, что когда-то в этом месяце какой-то писатель что-то там будет презентовать и вы сможете это увидеть. Что-то у него спросить и даже взять автограф. Правда только после того как купите его книгу. Покажите чек. И представите ему только, что распечатанный экземпляр. Лабиринт полок и стеллажей заполненных бумажной продукцией исписанной историями разного калибра. Черное на белом. Продавцы и не многочисленные читатели слоняются от стеллажа к полке и обратно. Фон составляет ненавязчивый электронный бит созданный на чьем-то ноутбуке и проданный за пару баксов человеку владевшему этим магазином. Книги на языке оригинала. В основном на английском. Даже диски с фильмами и музыкой. И конечно многочисленное разнообразие жанров. Боевики. Детективы. Исторические и любовные романы. Мистика. Приключения. Триллер. Ужасы. Научная фантастика. Фэнтези. Современная проза. Классика отечественная и зарубежная. Драма. Комедия. Трагедия. Баллады. Поэмы. Оды. Послания. Элегии. Басни. Мифы. Новеллы. Повести. Рассказы. Романы. Эпопеи. Сказки. Комиксы. Научно-популярная проза. Альманахи. Коллажи. Сборники. Альбомы. Мемуары. И все это упаковано в обложку с наклеенным штрих-кодом и ценником. Делаем по глотку коньяка.

— С чего начнем? — Спрашиваю я.

— На твой выбор.

— Тогда за мной.

Классический отдел соткан из того, что знакомо и прочитано. Дотошно известно, проанализировано, пережевано литературоведами, отрыганно во рты учителей и доставлено в наши черепные коробки апатично сидячие за партами. «Братья Карамазовы». «Подросток». «Бесы». «Идиот». «Игрок». «Унижение и оскорбление». «Бедные люди». «Преступление и наказание». Всякие там «Двойники» и «Белые ночи». Маленькие герои и Дядюшкины сны. Палаты номер шесть и Три сестры в Вишневом саду. Дядя Ваня так и ждет когда начнется Война и Мир. Анна Каренина спешит на Восточный Экспресс. Алая чума в Сердце трех. Лютый зверь в Лунной долине. Мартин Иден и его Железная пята. Обреченная на взаимность любовь Пушкина и протест Бродского. Герой нашего времени в мире Волонда и Бегемота. Весь этот щебень замешенный в бетоном растворе и залитый в фундамент дома культуры в котором в субботние вечера интеллигенция наяривает друг другу до изнеможения. Она достает с полки «Гамлета» и начинает листать.

— Знаешь ли ты, что есть теория о том… — Медведь указывает мне на книгу в ее руках. — Что на самом деле герой «Гамлета» это не принц датский, а призрак его отца.

— Мне больше нравиться пьеса в которой два второстепенных персонажа этой книги осознают свое положение в этой истории и начинают менять повествования, чтобы выжить. Не помню как она называется.

— «Розенкранц и Гильдерстен мертвы». — Сказала она захлопнув «Гамлета».

— Точно. Откуда ты знаешь?

— Отец меня водил на нее пару раз. Нравится она ему. Вы кстати с ним похожи. Я думаю вы бы подружились.

— Это потому, что мы оба любим читать.

— Нет. Это потому, что вы оба еще те нытики.

— А у тебя это значит, что материнский инстинкт?

— Скорее защитная реакция.

— Реакция от чего?

— От защитных реакций. Знаешь вот смотрю на все это и вспоминаю школу. По сути вещи, что и прожив жизнь не оценишь, ты должен развалить в пятнадцать лет. И чтобы это совпало с мнением учителя.

— Это не трудно. Просто говори, что хочет услышать препод.

— Да, но… Смысл ведь какой в этом? Это ведь в первую очередь художественная литература. Так ведь? Это истории. И не важно насколько они сложны и многослойные. Главное, чтобы это было интересно. Как подросток полюбит чтение и книги, если его заставляют читать отвратительные и не интересные вещи с которыми он себя абсолютно не может идентифицировать?

— То есть ты считаешь, что «Анна Каренина» это отвратительная и не интересная вещь?

— Да. Но, не так вопрос ставить нужно. Короче ты не чего не понял. Я просто хочу сказать: на хрен это все нужно?

— А.

— Что еще за «А»?

— Просто «А» и все. Может выпьешь? А то у тебя прям щечки покраснели.

— Угу.

Мы выпили еще. Я глоток, она два.

— В общем ушли мы на каникулы. Класс десятый, одиннадцатый? Не помню. — Начала Медведь, продолжая рассматривать книги. — А сказали нам чтобы за эти две недели мы выбрали любую книгу на свой вкус, прочли ее и написали про это сочинение.

— Это внеклассным чтением называется.

— Угу. Короче, хотели поощрить наше желание читать. О, смотри книга про тебя. — Она показала мне книгу Достоевского на обложке которой большими, красными буквами было написано «ИДИОТ». — Круто, да?

— Очень смешно.

— Так вот. Выбрала я значит одну и прочла ее. Называлась она «Парфюмер». Ну, там про маньяка, что из людей делал Chanel No. 5. Прочла я ее за дня два или три. Нечего такая книга, интересная. И прочла еще одну называется «Цена соли». Эта книга про двух лесбиянок. Одна старая, замужняя. Ребенок у нее есть и все такое. Дочка. Ей вроде пять лет. И вот влюбляется она в молодую девушку которую встречает в магазине перед рождеством. Эта девушка работает там продавцом, а эта старуха хочет купить подарок на рождество своему ребенку. Ну, ты понял. И она влюбляется.

— В эту продавщицу?

— Ну, да. Так вот… И все это происходит в Нью-Йорке 50-х годов. Эта книга также была написана в 50-х. Женщиной которая также была лесбиянка и зарабатывала на жизнь тем, что писала детективы. Представляешь? И как мне после это читать эту хренову Анну Каренину, написанную старым, вонючим, бородатым мужиком с синдромом Бога?

— А как на счет сочинения, оно понравилось училке?

— Нет. В смысле я его так и не зачитала. Я написала его но не прочла. Понимаешь когда я сидела в классе, а все по очереди выходили и зачитывали свои сочинения о том какие интересные истории они прочли на своих каникулах. И все это было так мило. Именно мило. Понимаешь? Училка кивала головой ставила «отлично» и все такое. И тут я поняла, то, что хотела сказать я, будет лишним. Это попросту не кто не поймет. Когда меня спросили о том, что я прочла. Я сказала, что перечитала «Анну Каренину». Учительница обрадовалась, понимающе кивнула и поставила мне пять.

— У меня подобная история была. Только летом это случилось. Нас попросили прочесть что-то летом на свой выбор. И я прочел «Американского психопата» Эллиса. Мне обложка понравилась и аннотация. Еще я купил «Бойцовский клуб» Паланика. Я просто фильм видел и удивился что есть книга. Я рассказал об этом на уроке но учительница так ничего подробно и не спросила, но одноклассники подметили. И вот одна девчонка… Ну знаешь такая вся из себя отличница, правильная и хорошая… Она кстати дочерью была этой самой училки, что у нас литературу преподавала. И она разумеется читать любила. Ну, всякое там, что мама ей посоветует. А со всего класса летом прочли книги только я и она. Она отличница и гордость школы, ну а я… Это я. Ее это очень удивило и она попросила меня дать ей прочесть одну из этих книг. До этого мы с ней вообще не разговаривали. Я говорю ей, мол «Бойцовский клуб» тебе читать не нужно это больше книга для мальчиков. Если будет интересно фильм посмотришь. Так, что говорю… — Я пытаюсь подавить в себе смех. — Говорю, вот держи «Американский психопат», отличная книга, тебе она точно зайдет. Она такая: Ого, какая большая. А я такой: Зато интересная очень и там много всяких женских штучек. Косметика, глянцевые журналы, рецепты, походы в рестораны, одежда от различных мировых брендов и прочее. Еще все происходит в Нью-Йорке в среде богатой американской молодежи. Прям как «Беверли-Хиллз» или «Секс в большом городе». Теже темы. Тебе ведь такое нравиться? Она говорит: Да, нравиться.

— О, нет. И главное ты не соврал.

— Ага. И даю ей эту книгу.

— Она тебе ее хоть вернула?

— Спустя два месяца я зашел в класс и увидел книгу лежавшую у меня на парте. Я решил подойти и поговорить с ней об книге. Но, она сказала, что у нее сейчас времени нет или что-то в этом стиле.

— Прекрасно. В любом случаи ты дал ей то, что она хотела.

— Разумеется. — Я оглянулся. — Ну, что пошли дальше?

— Пошли. Только коньяк дай.

— Держи. — Сказал я после того как сделал глоток. — А еще мне нравилось тогда читать книги про Македонского.

— Это который Великий?

— Ага, который Александр. Он мне не плохо так мозги проплавил.

— Это заметно.

— Кто бы говорил.

Мы прошли несколько длинных стеллажей и оказались там где нам показалось и нужно.

— «Американский психопат», «Ниже нуля». — Она ткнула пальцем в книги на полке. — О, смотри целая полка с Чаком Палаником. «Бойцовский клуб». «Удушье». «Уцелевший». «Дневник». «Кишки»… — Она посмотрела на меня с вопросом. — Что серьезно так и называется «Кишки»?

— Как видишь. Вот только я ее не читал. — Я пробежал глазами по полке и выбрал одну книгу. Достал ее и вручил Медведю. — Держи, мне эта книга больше всего у него нравиться.

— «Колыбельная»?

— Ага.

— О чем она?

— О всяком.

— Надо же. О, всяком. Тебе аннотации писать нужно. Знаешь? Такой талант пропадает.

Я осмотрел полки, сделав шаг назад.

— Здесь многое мне знакомо. Что это за отдел?

Она зашла за угол и посмотрела на надпись, что висела сверху.

— Пишут просто «Англоязычная проза».

— Что так и на писали?

— Сам посмотри.

Я посмотрел. И правда, так и было написано. Вернулся на место, продолжая рассматривать книги. Пока я это делал мы молчали. Я читал и вспоминал. Она допивала алкоголь, изучала меня облокотившись об стеллаж с названием «Англоязычная проза». Прошло минут пять. «Почтамт». «Женщины». «Хлеб с ветчиной». «Фактотум». «Макулатура». «Голливуд». «Калифорнийский квартет». Чарльз Буковски. «В дороге». «Бродяги Дхармы». «Биг-Сур». «Блюзы Мехико». «Доктор Сакс». «Подземные». «Книга снов». «Писание золотой вечности». «Одинокий странник». «Ангелы опустошения». Джек Керуак. «Пролетая над гнездом кукушки». «Порою блажь велика». «Песнь моряка». «Последний заезд». Кен Кизи. «Джанки». «Пидор». «Мягкая машина». «Голый завтрак». «Билет, который лопнул». «Кот внутри». «Порт святых». «Дикие мальчики». «Пространство мертвых дорог». «Западные земли». Уильям Берроуз. «Китайское рисование». «Супермаркет в Калифорнии». «Индийские дневники». «Вопль». Аллен Гинзберг. «Доктор болен». «Право на ответ». «Однорукий аплодисмент». «Заводной апельсин». «Мед для медведей». Эту книгу я вручаю ей. «Трепет намерения». «Царство слабых». Энтони Берджесс.

— О чем книга? — Спрашивает она.

— Про меня для тебя. Не отвлекай.

Я продолжаю, не могу оторваться. «Ангелы А…

— Коньяк закончился. — Она переворачивает флягу показывая, что она пуста. Я протягиваю ей рюкзак. Она наливает алкоголь и колу не отходя от книг.

«Ангелы Ада». «Страх и отвращение в Лас-Вегасе». «Проклятие Гавайев». «Поколение свиней». «Большая охота на акул». «Лучше чем секс». Эту в мягкой обложке книгу также вручаю ей. Она поперхнулась коньяком, но книгу взяла. «Царство страха». Хантер Стоктон Томпсон. «Проклятые».  «Кто все расскажет». «Пигмей». «Снафф». «Призраки». «Фантастичнее вымысла». «Беглецы и бродяги». Чак Паланик.

— Ты, что там в трансе? — Протягивает мне флягу. Я проглатываю смесь.

«Правила секса». «Гламорама». «Информаторы». «Лунный парк». Брет Истон Эллис. «Дублинцы». «Улисс». «Портрет художника в юности». «Изгнанники». Джеймс Джойс. «К востоку от рая». «Зима тревоги нашей».

— Скучно как-то… — Она возвращает книги мне.

— Положи на полку. — Говорю я.

 «Деяния короля Артура и его благородных рыцарей».  «Благостный четверг». «Консервный рай». «Гроздья гнева».

— Что-то мне трахаться захотелось. — Сказала она, забирая у меня флягу. — Здесь не найдется укромного местечка?

«Неведомому Богу». «Золотая чаша». «Джон Стейбэк». «Старик и море». «По ком звонит колокол».

— Слышишь? — Она назвала мое имя. — Я трахаться хочу. Ау.

«Райский сад». «Острова в океане». «За рекой, в тени деревьев». «Иметь и не иметь».

— Трахни меня! — Закричала она на весь магазин. Да так что все посмотрели в нашу сторону.

— Да, тихо ты. Чего разоралась?

— Будешь дальше меня игнорировать… Я … — Она сделала два глотка. — Я тогда отдамся первому встречному.

— Не налегай на бухло. Оставь мне.

— Это и все, что ты мне скажешь?

«Прощай, оружие!». «И восходит солнце». «Праздник, который всегда с тобой». Эрнест Хемингуэй.  «Неведомому Богу». «Распалась связь времён».  «Тот, кто пошутил». «Человек в высоком замке». «Доктор Смерть, или Как мы жили после бомбы». «Порог между мирами».

— Му-да-звон. — Произнесла она по слогам. — Слышишь? Му-дак. Му-да-чек. Му-ди-ло-чка.

 «Три стигмата Палмера Элдрича». «Духовное ружье». «Господь Гнева». «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». «Убик». «Лабиринт смерти». «Помутнение».  «Свободное радио Альбемута». Филип Дик. «Имя розы». «Маятник Фуко». «Остров накануне».

— Господи, я знаю, что тебя нет… — Начала взывать она к потолку. — Но услышь меня. Узри мою любовь к тебе. Услышь мою молитву. Ибо о чем молишься то и получаешь. Ты первый и последний. Господь Всемогущий. Ты есть Альфа и Омега. Взойди с небес. Спусти свое сияние к нам и заставь этого мудака трахнуть меня!

 

 

«Баудолино». «Таинственное пламя царицы Лоаны». Умберто Эко. «Банда Мило». «Дневник грабителя». «Дневник киллера». «Дневник налетчика». «Дневник порнографа». «Школа для негодяев». Дэнни Кинг. «Кошмары аиста Марабу». «Хорошая поездка». «Сексуальная жизнь сиамских близнецов». «Преступление». «Порно». «На игле». «Дерьмо». Ирвин Уэлш. «Выкрикивается лот 49». «Радуга тяготения». «Врожденный порок». «Край на вылет». Томас Пинчон.

— Мед-ве-жо-нок? — Она кусает мое ухо сзади, обхватившись руками за мои плечи. — Ну, поговори со мной. Или я начну раздеваться.

— Медвежонок это ты, а не я.

— Прям здесь и сейчас. Вот смотри уже начинаю. — Она облизывает мою шею.

— Сейчас. Погоди.

— Пошли. — Тянет меня за руку. — Мне скучно. Поговори со мной. Давай в другой отдел. Вот смотри. — Она указывает на другой стеллаж. — «Властелин колец». Артур Кларк. Франц Кафка. Роджер Желязны. Стивен Кинг. А? Хочешь Кинга. Как тебе, хочется Стивена Кинга?

— Мне его очки не нравятся. — Я смирился и последовал за ней.

— Вот тебе Айзек Азимов. Джордж Оруэлл. Замятин и его «МЫ». Олдос Хаксли. Рей Брэдбери…

— Это еще, что такое?

— Нет — нет. Не останавливайся. Пошли к фантастике.

— Нет. Погоди. Что это еще за черт?

Мы стали напротив стеллажа с названием «Франкоязычная проза».

— Вы, что серьезно? — Я обратился к книгам, что в метре от меня. Проглотил злость, а вместе с ней немного коньяка.

— Ты чего завелся? — Медведь обняла меня и уставилась в теже книжные полки, что и я.

— Они серьезно, все так называю? По языку оригинальных произведений? Может где-то здесь есть грекоязычная проза, парагвайязычная, польскоязычная, корейскоязычная… И так далее. Или они действительно считают, что французы действительно из себя что-то представляют… Чтобы… Чтобы им, черт возьми, целый стеллаж посвящать? Какого хрена? Целый стеллаж французских писателей! Что за херня с этим миром творится?

— Ты чего завелся?

— Нет. Ну, ты только посмотри. — Мы подходим поближе. — Смотри. Так, что у нас здесь. Давай угадаем. Хочешь мы угадаем, что нас ждет на этих полках? Нет? Что ты молчит? Так вот я тебе отвечу. Дерьмо. Здесь нас ждет отборное французское дерьмо. Черт, целый стеллаж навозной кучи. Представляешь?

— Господи Иисусе, ты что расист?

— При чем здесь расизм? Они ведь белые.

— Разве расизм в этом проявляется?

— А в чем? — Я раздраженно дергаю руками и беру первую попавшеюся книгу с полки. — Вот смотри. Что у нас тут? Ох, надо же. Какой сюрприз. Очень. Очень оригинально. Видишь? Ну, ты видишь? Камю. Понимаешь? Альберт, черт его дери, Камю. Альберт, мать его, Камю. Камю.

— Да успокойся ты. На нас люди смотрят.

— И что за книга? Вау. Нет, вот действительно «Вау». «Посторонний». Великая хрень. Ничего не скажешь. Французике литературные критики даже поставили эту книгу на первое место среди величайших романов 20 века. Величайшая книга двадцатого века! Понимаешь? Даже Джойс. Черт возьми! Джеймс Джойс и его «Улисс» на 28 месте. Врубаешься. Джойс на 28, мать его, месте! А эта хрень про апатичного чувака которому плевать на все, на первом. И это поверь мне многое говорит о французах.

— Молодые люди…

— Ну, скажи мне после этого, что эти твари достойны своего отдела в этом Богом забытом магазине?

— Молодые люди.

Мы оглянулись. Позади нас стояла девушка в очках, брэкитах, прыщах и в красной футболке с эмблемой магазина. Бэйдж на ее груди говорил о том что ее завут… А плевать как ее там зовут.

— Молодые люди. — Продолжила она. — Не могли бы вы вести себя потише.

— Мы здесь между прочим книги обсуждаем. — Сказал я тыча ей в лицо «Потусторонним».

Она кивнула и удалилась.

— Что дальше? — Я продолжил. — Сто процентов где-то Марсель Пруст будет. А вот и он. Иди ко мне малыш. — Кидаю Камю на пол и беру с полки Пруста. — «В поисках утраченного времени». Бог ты мой. Как, черт возьми, пафосно звучит. Еще один писатель который по мнению французов круче Джойса, Уоллеса, Пинчона, Булгакова, Сэлинджера. Ну, ни чего страшного. Главное чтобы Познеру нравилось. А то что он у своих гостей на по следок спрашивать будет. Так что там еще?

— Будешь? — Она протянула мне коньяк.

— Не-а. Мне сейчас… Я занят. А! Ну, как же без этого? Хотя эти вот мне нравятся.

— Да неужели? И что это?

— Экзюпери и его «Маленький принц»…

— Ух-ты, мне тоже эта книга нравиться.

— «Пена дней» и конечно же «Путешествие на край ночи» Селина. Обожаю я этого Селина и его книги.

— Вот видишь, значит не все так плохо.

— А вот и нет. Все очень плохо с этими тупыми французами. И Селин, кстати… На счет своих соотечественников был абсолютно прав. Он просто не мог ошибаться.

— Странная все таки это вещь…

— Французы?

— Нет. Я имею виду историю.

— В смысле?

— Все эти книги. Игры. Комиксы. Фильмы. Это ведь не то искуство которое взывает к эмоциям как музыка или живопись… Это что-то иное. Что-то намного грубее. Ниже на уровень. Возможно еще ниже… Что-то совсем неприличное… Как то самое худшее, что есть в человеке. Я хочу сказать не о вымысле. Я говорю о лжи.

— Побочный продукт сознания.

— Может быть. Мой отец как-то давно… Они тогда с мамой только познакомились… Это было время учебы в университете. Он хотел стать писателем. Изучал литературу. Ходил на разные курсы и всякое такое. Мама говорит, что он всем вокруг рассказывал о том, что он писатель. Притом, что сам не написал и строчки. У него не как не выходило написать, что-то интересное, оригинальное. Свое, личное. Он всегда обсуждал произведения других авторов которыми восхищался. Был очень разборчив. Нравились ему только великие писатели и исключительно те, что уже были мертвы. Ориентировался он только на великих, а критиковал всех остальных. Ну, такой достаточно завышенный подход. Как-то раз маме все это надоело. Они тогда уже жили вместе. И она надавила на него. Сказала если хочешь быть писателем ты должен написать роман. Иначе забудь об этом и найди другой способ зарабатывать себе на жизнь. Книгу написать он так и не смог. Не хватило воображения, таланта, одиночества, терпения. Говорить не делать. Теперь он рассказывает студентам о писателях и  книгах. Также сам стал преподавателем литературного мастерства. Рассказывает им как книги писать нужно. Пишет критические рецензии на новинки литературы и все в этом духе. Я как-то раз присутствовала на его лекции. Сидела на задней парте. Он тогда сказал своим студентам: Как найти талант? Его нужно искать в детстве. Вот ведите вы песочницу с детьми, подойдите туда и прислушайтесь. Один ребенок будет выделяться особенно. Он будет тем кто безостановочно лжет. Он будет тем, кто докажет всем, что его отец секретный агент, когда он знает, что папа работает грузчиком. Он расскажет как летом он пережил невероятные приключения. Хотя все лето он просидел в квартире. Этому ребенку врать не чего не стоит. Это его естественное состояние. Лгать ему легче чем говорить правду. Лгать о всем вокруг и в первую очередь о себе. Опасно ли это? Конечно. Но не для вас. Это смертельно в первую очередь для него.

— И что это значит?

— Я думаю, что все хорошие истории сотканы из лжи. Это не то искуство в котором главное искренность.

— А как по мне твой отец нашел хорошее оправдание своей бездарности. Мол — Я слишком честен для этого дела.

— Возможно. Но не мне судить я просто рассказываю историю. И это кстати прозвучало грубо.

— У меня в детстве как-то история случилась. Достаточно странная. Мне было…

— Все, хорош.

— Я возвращался домой и вдруг мне захотелось пр…

— Прекрати. Все. Бла-бла-бла… — Она закрывает уши руками и орет свое: Бла-бла.

— Серьезно?

— Скучно. — Она делает глоток коньяка, хватает меня за руку и ведет дальше. — Bonjour, je m’appelle Medved et je t’aime.

— Ты, что по французски говоришь?

— Только когда пьяна.

— Это такой зов от сердца?

— Amour. Amour. Amour.

— Что это ты говоришь?

— Кровь. Кровь. Кровь.

Не успел я вслушаться в ее французский, как мы оказались возле стеллажа из пластика, а не дерева. Комиксы и фильмы.

— Хорошо. Очень хорошо. — Сказала она взяв с полки толстый комикс с нарисованным на обложке роботом, похожего на трансформера.

— Знаешь мне всегда нравилась французская речь.

— Звучащая от кого? — Она положила обратно комикс с роботом и взяла другой со школьницей в неприличной позе.

— От женщин. Очень красиво.

— Ты часто слышал как женщины говорят с тобой на французском?

— Да. Ну, не со мной, а в кино. Всегда старался смотреть французские фильмы в оригинале. Если честно я смотрел их исключительно из-за женщин говорящих на французском.

— Какие же это…

— «Правила игры». «Любовники». «Мужское-женское», « Банда аутсайдеров». « Вальсирующие». «Жюль и Джим». Еще…

— Я имею виду какие француженки тебе нравятся?

— Актрисы?

— Именно.

— Не знаю. — Я почесал затылок и сделал глоток коньяка. — Анна Карина. И… Даже не знаю. Жанна Моро. А из новеньких Леа Сейду.

— Леа Сейду. — Повторила она за мной. — Красиво звучит. Леа. Сейду. Нравиться ее голос?

— Скорее глаза когда она плачет.

— Она красивая когда плачет?

— Очень.

— Мне бы так. Когда я плачу, я вся покрываюсь красными пятками, а сноса сопли текут. Очень не красиво.

— Это, что за комикс? — Я взял с полки толстую книгу в твердой обложке. Больше походившею на графический роман, чем на сборник иллюстраций со словами в тучках над головами.

— Это «Противостояние» Стивена Кинга.

— Он, что комиксы пишет?

— Нет. Ну, не знаю может и пишет, но это адаптация его одноименного романа. Его лучшей работы по моему мнению. MARVEL купили роман и превратили его в серию комиксов. Их там тридцать выпусков или, что-то в этом роде. Отлично кстати вышло. Кингу очень понравилось. Особенно после того как эту потрясающею книгу превратили в дерьмовый сериал. Ну ты понял. С Кингом так всегда. Писатель он нормальный, но фильмы по его работам просто ужас.

— Мне «Сияние» нравиться.

— Ага, вот только Кингу нет.

— Чего? Крутой фильм.

— Ты книгу читал.

— Какую?

— «Сияние».

— Нет.

— Тогда прочти и поймешь.

— Что это аниме?

— Нет. Это манга — японский комикс.

— Разбираешься?

— Не много.

— Расскажешь?

— Я думаю не стоит.

— Почему?

— С этими японцами такая вот штука… Манги и аниме там… Короче, если это начнешь читать или смотреть, то все, назад дороги нет. Все остальное становиться просто не интересным. Это чем-то похоже на фантастику и фэнтези. Только начинаешь читать эти жанры и все… Затягивает с головой. Оторваться не можешь от этих миров и реальностей. Хочешь все больше и больше. А я такого боюсь.

— Почему?

— Я хочу жить здесь, а не там.

— Так ты все-таки хошешь… Жить?

Она не ответила. Взяла флягу сделала глоток. Сорвалась с места и крепко поцеловала меня не отпуская при этом японскую мангу.

— Здравствуй. — Отпустила мои губы. — Грусть.

— Что? — Я облизал их.

— «Здравствуй, грусть!». Это последняя книга, что я прочла перед тем как тебя встретить. И… Пока, что последняя.

— Любишь Саган?

— Люблю тебя, а заходит мне больше Вульф. Вирджиния Вульф. В особенности «На маяк» и «Орландо».

— Любишь поток сознания?

— Я уже говорила, что люблю. Повторяться не буду. Слишком много чести.

— Что делать будем?

— Давай уже выберем что-то и уберемся отсюда.

— И что ты выбираешь?

— Дай подумать. — Она сделала очередной глоток и отдала флягу мне. — Хочу… Хочу что-то… Что-то впечатляющее.

— Может Алан Мур. «Хранители», «V — значит вендетта»?

— Детский сад. Хочу то, что меняет жизнь. Я хочу прочесть книгу которая изменит все.

— К лучшему?

— Не знаю. Но, что-то эта книга изменить должна.

— Даже не знаю, что сказать.

— Пошли у продавца спросим.

Немного шатаясь и навеселе. Преодолев пару шагов расстояния мы оказались возле кассы. Пред нами стояла девушка, что и сделала нам замечание.

— Чем могу помочь? — Брезгливо бросила она в наш адрес.

— Если у вас, что-нибудь интересное для нас? — Сказала Медведь.

— Что вы имеете виду?

— Мы имеем виду, то что меняет жизнь. — Сказал я.

Она постучала по клавиатуре. Посмотрела в монитор и обратилась к нам.

— Есть книги из серии… — Она посмотрела в монитор, потом снова на нас. — Серия так и называется «Измени свою жизнь». Это психологические тренинги, эзотерика и прочие. Такие книги как «Научи любить себя». «Измени свою жизнь за 10 дней». «Краткий курс счастья»…

— Я имею виду то, что изменит сердце, мозг, сознание. Даст понимание происходящего с нами. — Сказала Медведь.

— Что-то откровенное, исповедальнное. Понимаете? Что-то личное. — Сказал я.

— Трансерфинг? — Спросила девушка.

— Твою же мать! Она, что издевается? — Обратилась Медведь ко мне, а потом к девушке. — Ты, сука издеваешься?

— Девушка подбирайте слова. — Мне показалось, что говоря это она заикнулась. Но это не факт.

— Нам нужна настоящая книга. Доходит это до тебя? — Начал я. — Книга в которой искренность и правда через край страниц льется. Понимаешь? Настоящая боль. Кровь. Нам нужна настоящая человеческая кровь. Реальные страдания. Книга которая написана куском сердца вырванного из груди автора. Доходит до тебя?

— Тупая сучка. — Врывается Медведь.

— Я хочу, чтобы автор умер писав эту книгу. — Говорю я. — А не это дерьмо для заработка денег на дебилах, что и не в состоянии понять куда свой хер присунуть. Которое ты мне предлагаешь. Настоящий человек. Настоящий опыт. Вот, что я хочу прочесть. Взглянуть в себя. Опуститься в глубину. Как ты не понимаешь нам нужно понять кто мы? И что нам делать со всем этим?

— Тогда я вам советую отдел научно-популярной литературы. Там есть хорошая книга о психиатрических заболеваниях. Может найдете себя в перечне. Там и инструкция к лечению имеется.

— Ах ты… — Медведь запускает в девушку флягу. Ее очки разлетаются в стороны. Девушка хватает себя за лицо. Сквозь ее пальцы проступает кровь. — Клиент всегда прав. Сука!

— Я вызываю охрану. — Закричал кто-то сзади.

— Валим. — Я взял Медведя за руку и направился к черному входу, который сразу выходил на улицу.

— Погоди. — Остановилась она посреди магазина. — Нужно, что-то сп{censored}ить.

— Чего?

— Нужно украсть, что-то очень дорогое. Чтобы проучить этих сволочей.

— Ты, что сума сошла? Погнали!

 

 

Она меня не послушала. Вырвала руку и потратила целых минуты две пока не сделала выбор внимательно рассматривая стоимость книг. «Энциклопедия джаза» с кучей больших черно-белых фото и «История Третьего Рейха» также с кучей разных таблиц и фотохроники. Я знаю это потому, что Медведь битый час стояла и рассматривала содержимое, пока в дверях главного входа не появилась охрана. И только тогда я схватил ее за руку и мы умчались. Выбежав на улицу, скрылись во дворах. Бегали мы минут двадцать. Пока не поняли, что в безопасности. Отдышались. Сели на скамейку и закурили. Молчали. Первой засмеялась она. Потом и я. Смех был прям истеричный. Сумасшедший. Не здоровый. Тогда она крепко поцеловала меня. Язык был сладкий от колы. Взяла книги, что украла. Поднялась и выкинула их в мусорный бак.

— Зачем ты книги выбросила? — Спросил я.

— Это не книги. — Сказала она.

Что-то с нами все-таки не так.           

 

Комментарии 0

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.